Отшумели юбилейные игры "Что? Где? Когда? ". Проигрыш знатоков - таково было жесткое условие Владимира Ворошилова - автоматически повлек бы за собой закрытие уникальной программы-долгожительницы. Но они в упорной борьбе отбили атаки и зрителей, и Всемирного разума - Интернета. Значит, программа спасена? Увы, "итоговое" интервью, которое Владимир Яковлевич дал "ЛГ", не дает особых поводов для оптимистичного прогноза.
     - Владимир Яковлевич, в чем секрет этих 25 лет? Что за ноу-хау есть в программе, которое заставляет ее возрождаться снова и снова?
     - Я могу сказать, что это единственная игра, где в каждый ее момент мы не знаем, что будет дальше. И поэтому самое главное в ней - правда, которая рождается на наших глазах на экране. А правду обеспечивает прямой эфир. Передача давно бы умерла и трижды была бы похоронена, если бы я когда-то согласился на "консервы", то есть на запись. Хотя мы и страдаем от прямого эфира - он в несколько раз увеличивает стоимость программы, - но зато мы имеем то, что имеем, - правду жизни человеческого духа.
     Для этого мы и работаем. Сейчас я не хочу быть пессимистом, но тем не менее должен сказать, что эта передача умирает, и она умрет.
     - Почему же?
     - Она - как мамонт. Мамонты, как известно, вымерли от изменения климата. Сейчас она не может выжить в тех условиях, которые существуют на телевидении и в нашей жизни. Я всегда привожу пример с рекламными блоками, которые прерывают живую ткань программы. Когда мы смотрим фильм, и он через каждые пятнадцать минут прерывается, и пять минут идет реклама, это плохо, но несмертельно, потому что перед нами мертвая, заранее смонтированная вещь.
     Эмоции героев фильма через пять минут будут теми же, которые были до рекламной паузы. Но когда это живой организм, то за пять минут рекламы происходят необратимые изменения там, у стола, и со мной тоже. Каждый раз я, по существу, начинаю с нуля. Этого изменить нельзя -я понимаю, что рекламные блоки неизбежно останутся. Телевидение подминает под себя прямые эфиры и событийные программы, да, собственно, их уже давно нет как таковых.
     - За эти 25 лет вы провели много международных встреч. Как вы считаете, чем наши мозги отличаются от мозгов американцев, французов, шведов, болгар?
     - Они отличаются просто коренным образом, я это говорю со всей ответственностью, я в этом убедился. Мозги в других странах совсем другие. И у нас мозги тоже меняются, и скоро мы будем похожи на западное телевидение, хотя у нас еще сохранились люди, которым доставляет удовольствие думать. Мы вообще редкая порода людей, поскольку нам вообще ни за что не платят - за работу уж точно не платят. Мы привыкли все делать бесплатно, мы и думаем бесплатно, да еще и получаем от этого удовольствие. Попробуйте заставить смотреть эту игру рядового телезрителя на Западе, он просто не поймет, что здесь происходит, потому что ему нужно будет думать самому, а за это ему деньги не платят. В Америке есть специальные клубы людей, которые почти не смотрят телевидение, разве только новости и программы одного какого-то комментатора. Я с ними играл, и для них такая игра могла бы существовать. Но их там очень мало, единицы. Основная масса смотрит мыльные оперы и дневные игры: три трибунки, три участника и самый характерный вопрос: "Что английская королева Елизавета съела на завтрак в таком-то Бог знает каком году? ", что для нас совершенно не интересно. Поэтому-то я и думаю, что наша программа - единственная, которая родилась на родной почве, и нигде в другом месте она не может прижиться. Другое дело, что почва сейчас засоряется. Поэтому что касается наших "мозгов", то дай Бог им здоровья. Вообще, дело не только в мозгах, но и в чувствах, и в интересе к окружающему миру в целом, а не только к своей профессии. У нас такие люди каким-то образом сохранились, они не востребованы нашей жизнью, но пока еще не все умерли.
     - Вы всерьез хотели закрыть клуб, если знатоки проиграют, это был своего рода рекламный ход?
     - Это совершенно серьезно и объясняется теми причинами, о которых мы говорили, - передача не может выжить в сегодняшних условиях. Я-то точно "закрываюсь", и я уже придумал сюжет на тему своего закрытия. Кто поднимет клуб, я не знаю, это не мое дело. Я оставляю все: декорации, зал... Моя передача, думается, очень личностная: и в авторстве, и в режиссуре, и в изобразительной, пластической среде я проникаю в ее многие поры. Это не значит, что у меня нет соратников, они помогают мне, но я не ограничиваюсь только ведением, наоборот, я меньше всего времени трачу на свою подготовку как ведущего. Так что такого клуба, как сейчас, уже не будет. Будет другой клуб и другая эпоха.
     - А если вы уйдете, то куда?
     - Да никуда. Мне сто лет в обед - куда же мне уходить?
     - Неужели нет никаких новых идей?
     - Да идей-то полно! Я имею в виду, что нет никакого чиновничьего места или какого-то профессионального занятия, которое бы я подготовил себе в качестве "запасного аэродрома"...

Сергей ФОМИН
"ЛИТЕРАТУРНАЯ ГАЗЕТА"
24 января 2001 года